Татьяна Чугунова

поза благоговейного «почитателя», считающего «дерзостью разгадывать тайну», ему импонировала.

он с восторгом узнает в покрывале трагической актрисы на сцене ту самую ткань, в которую драпируется Смерть на полотне Гюстава Моро «Юноша и Смерть», или в наряде одной из своих приятельниц – «то самое платье и ту самую прическу, которые были у княгини де Кадиньян в тот день, когда она увидела д’Артеза в первый раз». Глядя на покрывало актрисы или на платье светской женщины, растроганный благородством своих ассоциаций, он восклицает: «Это очень красиво!» – не потому, что красива ткань, но потому, что это ткань, изображенная Моро или описанная Бальзаком и ставшая, благодаря этому, навеки священной для… идолопоклонников

того смысла, который в этом наряде заключен, он только знак, лишенный своего значения, то есть ничто, и обожать его, приходить в экстаз, встретив его в реальной жизни на живой женщине, и есть в чистом виде идолопоклонство