Я подошел к столу у окна и прислонился к нему, наблюдая за Бриджит темными, прищуренными глазами.
Одержимость и гнев охватили меня - не на нее, на нашу ситуацию и мир, где мы были вынуждены красться, как преступники. Я ненавидел необходимость скрывать ее, нас. Я хотел, чтобы весь мир знал, что она моя и только моя. Я хотел вытатуировать себя на ее коже и погрузиться в нее так глубоко, чтобы она никогда не смогла меня вытащить.