Каролин А. Дей

Болезнь, таким образом, отражает сложный комплекс обстоятельств, определяющих ценность человеческой жизни, а также значимость самой болезни в определенный период времени.

Около девяти лет назад ко мне на лечение поступила молодая замужняя женщина, мать двоих детей, со всеми симптомами подтвержденной чахотки, кашлем и слизисто-гнойной мокротой. Иногда она отхаркивала небольшое количество крови; страдала ночной потливостью и диареей. Я подкреплял ее силы животной пищей и небольшим количеством ферментированного ликера всякий раз, когда ее пульс мог это выдержать; назначил легкие упражнения на свежем воздухе и свободный доступ воздуха в ее комнаты. Я сдерживал диарею с помощью катеху, лонгвуда и иногда опиатов; иногда применял полдюжины пиявок и пластырей и давал наперстянку в течение нескольких дней, когда проявлялось острое воспаление; иногда давал хинную корку и содовую, иногда хинин с разбавленной серной кислотой, которая сдерживала потоотделение116.

Тактика лечения болезни разнилась в соответствии с социальным статусом пациента, и во многих отношениях к ней относились как к различным явлениям в зависимости от состояния и характера больного

Напротив, у более обеспеченных представителей общества возникновение чахотки в первую очередь рассматривалось как следствие наследственного дефекта, осложненного возбуждающими причинами. Такое возвышенное позиционирование болезни давало состоятельной жертве лишь ограниченный контроль над обстоятельствами, спровоцировавшими болезнь. Среди низших классов диатезис туберкулеза считался результатом плохого качества воздуха, пьянства или материальных лишений — всех типичных признаков их жизненных обстоятельств.

Фридрих Энгельс утверждал, что условия жизни и труда являются причиной высокой заболеваемости туберкулезом

та. XIX в.
В трудах о чахотке в подавляющем большинстве случаев постулируется, что женщины из высших слоев общества более подвержены

в начале девятнадцатого века, когда в моду вошел вальс, многие врачи и публицисты утверждали, что новые танцевальные движения фатально содействуют туберкулезу. В 1814 году британская писательница-мемуаристка Эстер Линч Пиоцци так прокомментировала выбор одной молодой женщины по случаю бала, организованного Уайтс-клубом138: «Мисс Лиддел получила предложение о покупке билета, но отказалась, потому что она была не совсем здорова: доктор Бейли139 похвалил ее и сказал что 50 девушек еще более больных, чем она, пошли бы на бал, несмотря на все риски, и, по его расчетам, 40 из них умрут в результате такого разгорячения после танцев»140.

благоприятная для распространения туберкулеза среди бедных. Однако идея о том, что чахотка является болезнью более утонченных слоев общества, послужила источником альтернативного нарратива об этой болезни

Хотя туберкулез менял внешность больного, он не обезображивал так, как оспа или холера. Напротив, как заболевание, характеризуемое истощением и бледностью, чахотка подчеркивала внешность жертвы, выделяя те черты, которые уже считались привлекательными.

Термин «туберкулез» вошел в широкое употребление лишь во второй половине девятнадцатого века. Ранее вместо него использовался ряд других наименований, в том числе «фтизис», «чахотка» и «золотуха» (обозначение нелегочной формы заболевания). Также среди названий туберкулеза встречались: «сухотка», «воспаление легких», «бронхит», «астения», «волчанка», «кладбищенский кашель» и «истощающая лихорадка», а также многие другие. В 1725 году английский врач Ричард Блэкмор признал, что столкнулся с трудностями в классификации недуга, скрывавшегося под этой разнообразной номенклатурой, подчеркнув преобладание древних медицинских знаний в понимании болезни и указав на древнегреческие корни фтизиса