Владимир Соловьев

Мы, как народ, не можем жить без амбициозных идей. Потому мы и вечно недовольны, что нам не говорят — а зачем это все? А на замечательное либеральное предложение для России — «Будьте маленькой скромной страной» наш народ отвечает: «Не хотим».

Понятно, что Путин уже обеспечил себе место в одном из кремлевских залов, где висят портреты только тех правителей России, при которых Россия увеличивала свои территории. Потому что при всей геополитической сложности, при всех геополитических проблемах, с ним связанных, крымский фактор стал определяющим фактором третьего президентского срока Путина. Притом он глобально изменил представление России о себе. Мы вновь начали ощущать себя сверхдержавой именно благодаря «Крымской весне», — а сирийская кампания это ощущение развила и закрепила. И сразу стало ясно, что идеологическое наследие 90-х, когда нам со всех сторон вдалбливали в голову, что мы должны двигаться по общечеловеческому пути, что никакого особого российского пути не существует, это все чушь, есть общие тенденции, которых надо придерживаться, а вы никто и звать вас никак, — признано негодным и отброшено в сторону за ненадобностью.

Невозможность уничтожить существующую элиту, конечно, приводит к тому, что ты должен отодвигать этих людей. А если ты их просто отодвигаешь, значит, у них сохраняются связи, наработки, навыки. Не случайны предположения, что некоторые назначения людей из числа старых элит на большие вкусные псевдоинновационные проекты — это всего лишь плата. Своеобразный откуп. Чтобы не сильно мешали и были под присмотром. Не уверен, что это до конца соответствует действительности, но есть и такая точка зрения.

В условиях нашей страны вопрос сменяемости власти имеет несколько болезненный оттенок. В России ведь всегда было просто: получил пинка под зад — теряешь все, что есть. И это отнюдь не специфика советской или постсоветской системы. Культуры ухода с должности в России не существовало практически никогда. Опала — и до свидания, вспомним того же Меншикова

Президент Азербайджана Ильхам Алиев спросил Владимира Владимировича Путина, почему он вручил высшую правительственную награду Михаилу Горбачеву, человеку, который разрушил страну. То есть для него это было вопросом. А ответ, по-моему, абсолютно очевиден и лежит на поверхности. Так же, как и почему был открыт Ельцин-центр, зачем это, если угодно, гипертрофированно уважительное отношение к памяти Ельцина. Вопрос же не в личности Бориса Николаевича и Михаила Сергеевича. Вопрос в статусе. В статусе должности.

Статус и деньги. Это всегда взаимосвязанные понятия. Если ты добиваешься определенного статуса, тебе хочется, чтобы финансовое положение ему соответствовало

Вообще все, что происходит с Российской академией наук — это бесконечный тупой анекдот, который дико раздражает.

Вот мне 53 года — и что, я буду писать на своих визитках, что я кандидат экономических наук? Это же анекдот. Когда мне было 25 лет и я стал кандидатом экономических наук — это имело смысл. А дальше ты либо становись доктором, либо уже не указывай свою научную степень. Я не пошел дальше заниматься академической наукой, ну и все, забыли.

Итак, за последние десятилетия в нашей стране были созданы общественные институты, которые не имеют ничего общего ни с национальным характером, ни с национальными традициями, ни с национальным мироощущением. И что с этим делать, как выработать модель, где все было бы справедливо и закономерно, никто не знает.

Мы очень часто слышим: «кто угодно, только не Путин», «нужна сменяемость власти». Так это же не вопрос. Да, Путин находится во власти уже долгое время, для этого всегда находились веские аргументы, которые коротко можно выразить поговоркой «Коней на переправе не меняют», но Путин тем не менее постоянно подчеркивает, что требования Конституции будут соблюдены и он все равно когда-то уйдет. И хотя руководители многих бывших советских республик отбросили ограничения в количестве сроков как совершенно ненужную помеху, для Путина это неприемлемо.