Антон Скобин

Я сказала: «Ну и соси себе сам», — и ушла. Он очень обиделся, прямо оскорбился. Но на самом деле это не помешало нашей дружбе.

Музыка — это секс, наркотики и радость.

Массовое движение не может быть хипповым. А панк был силен этим. Он был антидвижением, потому что панки с самого начала понимали, что в ответ на призыв к массам приходят скучные лохи, которые хотят, чтобы им указывали, что и как думать. Хип-стиль не может быть массовым движением.

Среди ночи я часто звонил Лестеру Бэнгсу в офис журнала Creem. Например, часа в два. Я всегда страдал бессонницей, даже когда был ребенком; так вот, я звонил Лестеру, потому что он все ночи напролет сидел в офисе. Однажды ночью, когда я очередной раз позвонил ему, он дал мне послушать пробную пластинку первого альбома Патти Смит, «Horses» — запустил ее по телефону, всю целиком, от начала до конца.
Поэтому я купил «Horses» в день выхода альбома.

Тогда люди все еще казались несокрушимыми. Все обладали какой-то карикатурной жизнестойкостью. При всех сексуальных приключениях, наркотиках, падениях, которые были в жизни каждого, все оставались целыми и невредимыми.

уин маниакально заботится о своих гитарах. На сцене он обычно отодвигался назад как можно дальше, он хотел быть подальше от зрителей, которые плевались в музыкантов. Но кто-то попал в его гитару большим, густым харчком. Он видел, кто это сделал, и гитарой сломал тому парню челюсть.
Так вот, этот парень потом пришел к нему за кулисы, чтобы спросить автограф!

Рок-н-ролл — глобальное явление. Людям стоит умирать за него. Ты не понимаешь. Музыка возвращает тебе твой бит и рождает мечты. Целое поколение, зажигающее с «фендеровским» басом…

Людям просто необходимо умирать за музыку. Люди умирают за что угодно, так почему бы и не за музыку? Умри за нее. Она же прекрасна! Разве ты не хочешь умереть за что-нибудь прекрасное?

Бросив последнюю бутылку и издав на прощание еще один вопль, Джим развернулся и ушел. Даже жаль, что он ушел, потому как я хотел ему сказать, что наконец-то встретил абсолютно сбрендившего человека.

Это было словно «Самолет горит, корабль тонет, так давайте передавим друг друга!». Сроду не видел людей, которым настолько посрывало башни: эта музыка выводила людей на самую обочину сознания, превращала их в стремных психов. Именно тогда я понял, что «вот этим я и буду заниматься».