Смаджа Клод

В работе «Психосоматический порядок» (1980), П. Марти определяет оператуарную жизнь как «этап относительной хроничности, относительной стабильности, который устанавливается в течение медленно прогрессирующей дезорганизации, во время которой не происходит никакой спонтанной реорганизации».

Они отличаются в основном качеством способностей Я, обеспечивая базовые характеристики субъекта и существование настоящего чувства вины. При оператуарных состояниях повседневной жизни субъект отдыхает, восстанавливается в бытии. Можно сказать, что речь идет о моментах нарциссического подпитывания, близких к состоянию сновидения. Здесь на ум приходит блестящее определение М. Фэна – «императив дезинвестиции Я». Однако общая концепция оператуарного функционирования должна содержать в себе всю гамму оператуарных состояний, от самых патологических до преходящих состояний нормальной жизни.

Второе из этих коллективных представлений связывает оператуарную жизнь с большей или меньшей неспособностью к воображению. Назвать кого-то оператуарным – значит предположить, что у него нет никакой фантазии, никакого остроумия, как в прямом, так и в переносном смысле. Легкость, с которой сегодня используется слово «оператуарный», мешает увидеть последствия процесса, ведущего к установлению оператуарного состояния. Индивид, который напрочь лишен какого-либо воображения,– это индивид, либидо которого тотально истощенно. Определение «мертвый» будет в этом случае более подходящим, нежели определение «живой». Другими словами, оператуарная жизнь несовместима с жизнью за определенным порогом невовлеченности либидо.

Третье из этих коллективных представлений связывает оператуарную жизнь с соматическим поражением, обычно серьезным и подвергающим опасности жизнь пациента. Как и в случае двух других коллективных репрезентаций, о которых мы упомянули выше, эта последняя содержит лишь часть клинической истины.